Дорожный товарищ


Домой@ПочтаДорожный товарищ

Ганс Христиан Андерсен

Перевод: А.Ганзен

     Бедняга Йоханнес был в большом горе: отец его лежал при  смерти.  Они
были одни в своей каморке; лампа на столе догорала; дело шло к ночи.
     - Ты был мне добрым сыном, Йоханнес!  -  сказал  больной.  -  Бог  не
оставит тебя своей милостью!
     И он ласково-серьезно взглянул на Йоханнеса, глубоко вздохнул и умер,
точно заснул. Йоханнес заплакал. Теперь он  остался  круглым  сиротой:  ни
отца у него, ни матери, ни сестер, ни  братьев!  Бедняга  Йоханнес!  Долго
стоял он на коленях перед кроватью  и  целовал  руки  умершего,  заливаясь
горькими слезами, но потом глаза его закрылись, голова склонилась на  край
постели, и он заснул.
     И приснился ему удивительный сон.
     Он видел, что солнце и месяц преклонились  перед  ним,  видел  своего
отца опять свежим и бодрым, слышал его  смех,  каким  он  всегда  смеялся,
когда бывал особенно весел; прелестная девушка с золотою короной на чудных
длинных волосах протягивала Йоханнесу руку, а отец его  говорил:  "Видишь,
какая у тебя невеста? Первая красавица на свете!"
     Тут Йоханнес проснулся, и прощай все это великолепие! Отец его  лежал
мертвый, холодный, и никого не было у Йоханнеса! Бедняга Йоханнес!
     Через неделю умершего хоронили; Йоханнес шел за гробом. Не видать ему
больше своего отца, который так любил его! Йоханнес слышал, как  ударялась
о крышку гроба земля, видел, как гроб засыпали: вот уж виден  только  один
краешек, еще горсть земли - и гроб скрылся совсем. У Йоханнеса чуть сердце
не разорвалось от горя. Над могилой пели псалмы; чудное  пение  растрогало
Йоханнеса до слез, он заплакал, и на душе у него стало полегче. Солнце так
приветливо  озаряло  зеленые  деревья,  как  будто  говорило:  "Не   тужи,
Йоханнес! Посмотри, какое красивое голубое небо - там твой отец молится за
тебя!"
     - Я буду вести хорошую жизнь! - сказал Йоханнес. -  И  тогда  я  тоже
пойду на небо к отцу. Вот будет радость, когда мы опять свидимся!  Сколько
у меня будет рассказов! А он покажет мне все чудеса и красоту неба и опять
будет учить меня, как учил, бывало, здесь, на земле. Вот будет радость!
     И он так живо представил себе все  это,  что  даже  улыбнулся  сквозь
слезы. Птички, сидевшие на ветвях каштанов, громко  чирикали  и  пели;  им
было весело, хотя только что присутствовали при погребении,  но  они  ведь
знали, что умерший теперь  на  небе,  что  у  него  выросли  крылья,  куда
красивее и больше, чем у них, и что он вполне счастлив, так как вел здесь,
на земле, добрую жизнь.
     Йоханнес увидел, как птички вспорхнули с зеленых деревьев и  взвились
высоко-высоко, и ему самому захотелось улететь  куда-нибудь  подальше.  Но
сначала надо было поставить на могиле отца деревянный  крест.  Вечером  он
принес крест и увидал, что могила вся усыпана песком и убрана  цветами,  -
об этом позаботились посторонние люди, очень любившие доброго его отца.
     На другой день рано утром Йоханнес связал все свое добро в  маленький
узелок, спрятал в пояс весь свой капитал, что достался ему в наследство, -
пятьдесят талеров и несколько серебряных монет, и был  готов  пуститься  в
путь-дорогу. Но прежде он отправился на кладбище, на могилу  отца,  прочел
над ней "Отче наш" и сказал:
     - Прощай, отец! Я постараюсь всегда быть хорошим, а  ты  помолись  за
меня на небе!
     Потом Йоханнес свернул в поле. В поле росло  много  свежих,  красивых
цветов; они грелись на солнце и качали на ветру головками, точно говорили:
"Добро пожаловать! Не правда ли, как у нас тут хорошо?" Йоханнес  еще  раз
обернулся, чтобы взглянуть на старую церковь, где его крестили ребенком  и
куда  он  ходил  по  воскресеньям  со  своим  добрым  отцом  петь  псалмы.
Высоко-высоко, на самом верху колокольни,  в  одном  из  круглых  окошечек
Йоханнес увидел крошку домового в красной остроконечной  шапочке,  который
стоял, заслонив глаза от солнца правою рукой. Йоханнес поклонился  ему,  и
крошка домовой высоко взмахнул в ответ своей красной шапкой, прижал руку к
сердцу и послал Йоханнесу несколько воздушных поцелуев -  вот  так  горячо
желал он Йоханнесу счастливого пути и всего хорошего!
     Йоханнес стал думать о чудесах, которые ждали его  в  этом  огромном,
прекрасном мире и бодро шел вперед, все дальше  и  дальше,  туда,  где  он
никогда еще не был; вот уже пошли чужие  города,  незнакомые  лица,  -  он
забрался далеко-далеко от своей родины.
     Первую ночь ему пришлось провести в поле,  в  стогу  сена,  -  другой
постели взять было негде. "Ну и что ж, - думалось ему, - лучшей спальни не
найдется у самого короля!" В самом деле, поле  с  ручейком,  стог  сена  и
голубое небо над головой - чем не спальня? Вместо ковра - зеленая трава  с
красными и белыми цветами,  вместо  букетов  в  вазах  -  кусты  бузины  и
шиповника,  вместо  умывальника  -  ручеек  с  хрустальной  свежей  водой,
заросший тростником, который приветливо кланялся Йоханнесу и желал  ему  и
доброй ночи и доброго утра. Высоко над  голубым  потолком  висел  огромный
ночник - месяц; уж этот ночник  не  подожжет  занавесок!  И  Йоханнес  мог
заснуть совершенно спокойно. Так он и сделал, крепко проспал  всю  ночь  и
проснулся только рано утром, когда солнце уже сияло, а птицы пели:
     - Здравствуй! Здравствуй! Ты еще не встал?
     Колокола звали в  церковь,  было  воскресенье;  народ  шел  послушать
священника; пошел  на  ним  и  Йоханнес,  пропел  псалом,  послушал  слова
божьего, и ему показалось, что он был в своей собственной церкви, где  его
крестили и куда он ходил с отцом петь псалмы.
     На церковном  кладбище  было  много  могил,  совсем  заросших  сорной
травой. Йоханнес вспомнил о могиле отца, которая могла со временем принять
такой же вид, - некому ведь было ухаживать за ней! Он присел  на  землю  и
стал вырывать сорную траву, поправил покачнувшиеся  кресты  и  положил  на
место сорванные ветром венки, думая при этом: "Может  статься,  кто-нибудь
сделает то же на могиле моего отца".
     У ворот кладбища стоял старый калека нищий; Йоханнес  отдал  ему  всю
серебряную мелочь и весело пошел дальше по белу свету.
     К вечеру собралась гроза; Йоханнес  спешил  укрыться  куда-нибудь  на
ночь, но скоро наступила полная  темнота,  и  он  успел  дойти  только  до
часовенки, одиноко возвышающейся на придорожном холме; дверь,  к  счастью,
была отперта, и он вошел туда, чтобы переждать непогоду.
     - Тут я и посижу в уголке! - сказал Йоханнес. - Я очень устал, и  мне
надо отдохнуть.
     И он опустился на пол, сложил руки, прочел  вечернюю  молитву  и  еще
какие знал, потом заснул и спал спокойно, пока в поле  сверкала  молния  и
грохотал гром.
     Когда Йоханнес проснулся, гроза уже прошла, и месяц  светил  прямо  в
окна. Посреди часовни стоял раскрытый гроб с покойником, которого  еще  не
успели похоронить. Йоханнес нисколько не испугался, - совесть у него  была
чиста, и он хорошо знал, что мертвые никому не делают зла, не то что живые
злые люди. Двое таких как раз и стояли  возле  мертвого,  поставленного  в
часовню в ожидании погребения.  Они  хотели  обидеть  бедного  умершего  -
выбросить его из гроба на порог.
     - Зачем вы это делаете? - спросил их Йоханнес. - Это  очень  дурно  и
грешно! Оставьте его покоиться с миром!
     - Вздор! - сказали злые люди. - Он надул нас! Взял у нас  деньги,  не
отдал и умер! Теперь мы не получим с него ни гроша; так вот хоть  отомстим
ему - пусть валяется, как собака, за дверями!
     - У меня всего пятьдесят талеров, - сказал Йоханнес, -  это  все  мое
наследство, но я охотно отдам его вам, если вы дадите мне  слово  оставить
бедного умершего в покое! Я  обойдусь  и  без  денег,  у  меня  есть  пара
здоровых рук, да и бог не оставит меня!
     - Ну, - сказали злые люди, - если ты заплатишь нам  за  него,  мы  не
сделаем ему ничего дурного, будь спокоен!
     И они взяли у Йоханнеса деньги, посмеялись над его простотой и  пошли
своей дорогой, а Йоханнес хорошенько уложил покойника  в  гробу,  скрестил
ему руки, простился с ним и с веселым сердцем вновь пустился в путь.
     Идти пришлось через лес; между деревьями, освещенными лунным сиянием,
резвились прелестные малютки эльфы; они ничуть не пугались Йоханнеса;  они
хорошо знали, что он добрый, невинный человек, а ведь только злые люди  не
могут видеть эльфов.  Некоторые  из  малюток  были  не  больше  мизинца  и
расчесывали  свои  длинные  белокурые  волосы  золотыми  гребнями,  другие
качались на больших каплях росы, лежавших на листьях и  стебельках  травы;
иногда капля скатывалась, а с нею и эльфы, прямо в густую траву,  и  тогда
между остальными малютками поднимался такой хохот и возня! Ужасно  забавно
было! Они пели, и Йоханнес узнал все хорошенькие песенки, которые он певал
еще ребенком. Большие пестрые пауки  с  серебряными  коронами  на  головах
должны были перекидывать для эльфов с куста на куст висячие мосты и  ткать
целые дворцы, которые, если на  них  попадала  капля  росы,  сверкали  при
лунном свете  чистым  хрусталем.  Но  вот  встало  солнце,  малютки  эльфы
вскарабкались в чашечки цветов, а ветер подхватил  их  мосты  и  дворцы  и
понес по воздуху, точно простые паутинки.
     Йоханнес уже вышел из леса, как вдруг позади  него  раздался  звучный
мужской голос:
     - Эй, товарищ, куда путь держишь?
     - Куда глаза глядят! - сказал Йоханнес. - У  меня  нет  ни  отца,  ни
матери, я круглый сирота, но бог не оставит меня!
     - Я тоже иду по белу свету, куда глаза глядят, - сказал незнакомец. -
Не пойти ли нам вместе?
     - Пойдем! - сказал Йоханнес, и они пошли вместе.
     Скоро они очень полюбились друг другу: оба они были славные люди.  Но
Йоханнес заметил, что незнакомец был гораздо умнее его, обошел чуть ли  не
весь свет и умел порассказать обо всем.
     Солнце стояло уже высоко,  когда  они  присели  под  большим  деревом
закусить. И тут появилась дряхлая старуха, вся  сгорбленная,  с  клюкой  в
руках; за спиной у нее была вязанка хвороста,  а  из  высоко  подоткнутого
передника три больших пучка папоротника и ивовых  прутьев.  Когда  старуха
поравнялась с Йоханнесом и его товарищем, она вдруг поскользнулась,  упала
и громко вскрикнула: бедняга сломала себе ногу.
     Йоханнес сейчас же  предложил  товарищу  отнести  старуху  домой,  но
незнакомец открыл свою котомку, вынул оттуда баночку и сказал старухе, что
у него такая мазь, которая сразу вылечит ее, и она пойдет домой, как ни  в
чем не бывало. Но за это она должна подарить ему те три пучка,  которые  у
нее в переднике.
     - Плата хорошая! - сказала старуха и как-то странно покачала головой.
Ей не хотелось расставаться со своими прутьями, но и лежать  со  сломанной
ногой было тоже неприятно, и вот она отдала ему прутья,  а  он  сейчас  же
помазал ей ногу мазью; раз, два - и старушка  вскочила  и  зашагала  живее
прежнего. Вот так мазь была! Такой не достанешь в аптеке!
     - На что тебе эти прутья? - спросил Йоханнес у товарища.
     - А чем не букеты? - сказал тот. Они мне очень  понравились:  я  ведь
чудак!
     Потом они прошли еще добрый конец.
     - Смотри, как заволакивает, - сказал Йоханнес, указывая  перед  собой
пальцем. - Вот так облака!
     - Нет, - сказал его товарищ, - это не облака, а горы,  высокие  горы,
по которым можно добраться до самых облаков. Ах, как там хорошо! Завтра мы
будем уже далеко-далеко!
     Горы были совсем не так близко, как казалось:  Йоханнес  с  товарищем
шли целый день, прежде чем добрались до того места, где начинались  темные
леса, взбиравшиеся чуть ли не к самому небу,  и  лежали  каменные  громады
величиной с город; подняться на горы было не шуткой, и потому  Йоханнес  с
товарищем  зашли  отдохнуть  и  собраться  с  силами  на  постоялый  двор,
приютившийся внизу.
     В нижнем этаже, в пивной, собралось много народа:  хозяин  марионеток
поставил там, посреди комнаты, свой маленький театр, а народ уселся  перед
ним полукругом, чтобы полюбоваться представлением. Впереди всех, на  самом
лучшем месте, уселся толстый мясник с большущим бульдогом. У, как  свирепо
глядел бульдог! Он тоже уселся на полу и таращился на представление.
     Представление началось и шло прекрасно: на бархатном троне  восседали
король с королевой с золотыми коронами на головах и в платьях с длинными -
длинными шлейфами, - средства позволяли им такую роскошь.  У  всех  входов
стояли чудеснейшие деревянные куклы  со  стеклянными  глазами  и  большими
усами и распахивали двери, чтобы проветрить комнаты. Словом, представление
было чудесное и совсем не печальное; но вот королева встала, и только  она
прошла несколько шагов, как бог знает что сделалось с бульдогом: хозяин не
держал его,  он  вскочил  прямо  на  сцену,  схватил  королеву  зубами  за
тоненькую талию и - крак! - перекусил ее пополам. Вот был ужас!
     Бедный хозяин марионеток страшно перепугался и  огорчился  за  бедную
королеву: это была самая красивая  из  всех  его  кукол,  и  вдруг  гадкий
бульдог откусил ей голову! Но вот народ  разошелся,  и  товарищ  Йоханнеса
сказал, что починит королеву, вынул баночку с той же мазью, которой  мазал
сломанную ногу старухи, и помазал  куклу;  кукла  сейчас  же  опять  стала
целехонька и вдобавок сама начала двигать всеми членами, так что ее больше
не нужно было дергать за веревочки; выходила, что кукла  была  совсем  как
живая, только говорить не могла.  Хозяин  марионеток  остался  этим  очень
доволен: теперь ему не нужно было  управлять  королевой,  она  могла  сама
танцевать, не то что другие куклы!
     Ночью, когда все люди в гостинице легли спать, кто-то вдруг завздыхал
так глубоко и протяжно,  что  все  повставали  посмотреть,  что  и  с  кем
случилось, а хозяин марионеток  подошел  к  своему  маленькому  театру,  -
вздохи слышались оттуда. Все деревянные куклы, и король  и  телохранители,
лежали вперемежку, глубоко вздыхали и таращили свои стеклянные  глаза;  им
тоже хотелось, чтобы их смазали мазью, как королеву,  -  тогда  бы  и  они
могли двигаться сами! Королева  же  встала  на  колени  и  протянула  свою
золотую корону, как бы говоря: "Возьмите ее, только помажьте моего супруга
и моих придворных!" Бедняга хозяин не мог удержаться от слез, так ему жаль
стало своих кукол, пошел к товарищу Йоханнеса и пообещал  отдать  ему  все
деньги, которые соберет за вечернее представление, если тот помажет  мазью
четыре-пять лучших из его кукол. Товарищ Йоханнеса сказал, что денег он не
возьмет, а пусть хозяин отдаст ему большую саблю, которая висит у него  на
боку. Получив ее, он помазал шесть кукол, которые сейчас же заплясали,  да
так весело, что, глядя на них, пустились в пляс  и  все  живые,  настоящие
девушки, заплясали и кучер, и кухарка, и лакеи, и горничные, все  гости  и
даже кочерга со щипцами; ну, да  эти-то  двое  растянулись  с  первого  же
прыжка. Да, веселая выдалась ночка!
     На  следующее  утро  Йоханнес  и  его  товарищ  ушли  из   гостиницы,
взобрались на высокие горы и вступили в необозримые сосновые леса. Путники
поднялись наконец так высоко, что колокольни внизу казались  им  какими-то
красненькими ягодками в  зелени,  и,  куда  ни  оглянись,  видно  было  на
несколько миль кругом. Такой  красоты  Йоханнес  еще  не  видывал;  теплое
солнце ярко светило с голубого прозрачного неба, в горах раздавались звуки
охотничьих рогов, кругом была такая благодать, что у  Йоханнеса  выступили
на глазах от радости слезы, и он не мог не воскликнуть:
     - Боже ты мой! Как бы я расцеловал тебя за то, что ты такой добрый  и
создал для нас весь этот чудесный мир!
     Товарищ Йоханнеса тоже стоял со скрещенными на груди руками и смотрел
на леса и города,  освещенные  солнцем.  В  эту  минуту  над  головами  их
раздалось чудесное пение; они подняли головы  -  в  воздухе  плыл  большой
прекрасный белый лебедь и пел, как не петь ни одной птице;  но  голос  его
звучал все слабее м слабее, он склонил голову  и  тихо-тихо  опустился  на
землю: прекрасная птица лежала у ног Йоханнеса и его товарища мертвой!
     - Какие чудные крылья! - сказал товарищ Йоханнеса. - Такие большие  и
белые, цены им нет! Они могут нам пригодиться! Видишь, хорошо, что я  взял
с собой саблю!
     И он одним ударом отрубил у лебедя оба крыла.
     Потом они прошли по горам еще  много-много  миль  и  наконец  увидели
перед собой большой город с сотнями башен, которые блестели на солнце, как
серебряные; посреди города стоял великолепный мраморный дворец с крышей  и
червонного золота; тут жил король.
     Йоханнес с товарищем не захотели сейчас же идти осматривать город,  а
остановились на одном постоялом  дворе,  чтобы  немножко  пообчиститься  с
дороги и принарядиться, прежде чем показаться на улицах. Хозяин постоялого
двора рассказал им, что король - человек очень добрый и никогда не сделает
людям ничего худого, но что дочь у него злая-презлая. Конечно, она  первая
красавица на свете, но что толку, если она при  этом  злая  ведьма,  из-за
которой погибло столько прекрасных принцев. Дело в том, что  всякому  -  и
принцу, и нищему - было позволено  свататься  за  нее:  жених  должен  был
отгадать только три вещи, которые задумывала принцесса; отгадай он  -  она
вышла бы за него замуж, и он стал бы, по смерти ее отца, королем над  всей
страной, нет - и  ему  грозила  смертная  казнь.  Вот  какая  гадкая  было
красавица принцесса! Старик король, отец ее, очень грустил об этом, но  не
мог ничего с ней поделать и раз и  навсегда  отказался  иметь  дело  с  ее
женихами, - пусть-де она знается с ними сама, как хочет.  И  вот  являлись
жених за женихом, их заставляли отгадывать и за неудачу казнили - пусть не
суются, ведь их предупреждали заранее!
     Старик король, однако, так грустил об этом, что раз в год  по  целому
дню простаивал в церкви на коленях, де еще со всеми своими солдатами, моля
бога о том, чтобы принцесса стала добрее, но она и знать ничего не хотела.
Старухи, любившие выпить, окрашивали водку в черный цвет, - чем иначе  они
могли выразить свою печаль?
     - Гадкая принцесса! - сказал Йоханнес. - Ее бы следовало  бы  высечь.
Уж будь я королем-отцом, я бы задал ей перцу!
     В эту самую минуту народ на  улице  закричал  "ура".  Мимо  проезжала
принцесса; она в самом деле была так хороша, что все забывали,  какая  она
злая, и кричали  ей  "ура".  Принцессу  окружали  двенадцать  красавиц  на
вороных  конях;  все  они  были  в  белых  шелковых  платьях,  с  золотыми
тюльпанами в руках. Сама принцесса ехала на белой  как  снег  лошади;  вся
сбруя была усыпана бриллиантами и рубинами; платье на  принцессе  было  из
чистого золота, а хлыст в руках сверкал, точно солнечный  луч;  на  голове
красавицы сияла корона, вся сделанная будто из настоящих звездочек,  а  на
плечи был наброшен плащ, сшитый  из  сотни  тысяч  прозрачных  стрекозиных
крыльев, но сама принцесса была все-таки лучше всех своих нарядов.
     Йоханнес взглянул на  нее,  покраснел,  как  маков  цвет,  и  не  мог
вымолвить ни слова: она как две капли воды была похожа  на  ту  девушку  в
золотой короне, которую он видел во сне в ночь смерти отца.  Ах,  она  так
хороша, что Йоханнес не мог не полюбить ее. "Не может быть,  -  сказал  он
себе, - чтобы она на самом деле была такая ведьма и приказывала  вешать  и
казнить людей, если  они  не  отгадывают  того,  что  она  задумала.  Всем
позволено свататься за нее, даже  последнему  нищему;  пойду  же  и  я  во
дворец! От судьбы, видно, не уйдешь!"
     Все стали отговаривать его, - ведь и с ним случилось бы то же, что  с
другими. Дорожный товарищ Йоханнеса  решил,  что,  бог  даст,  все  пойдет
хорошо, вычистил сапоги и кафтан, умылся, причесал свои красивые белокурые
волосы и пошел один-одинешенек в город, а потом во дворец.
     - Войдите! - сказал старик король, когда Йоханнес постучал в дверь.
     Йоханнес отворил дверь, и старый король встретил его одетый в  халат;
на ногах у него были вышитые шлепанцы, на  голове  корона,  в  одной  руке
скипетр, в другой - держава.
     - Постой! - сказал он и  взял  державу  под  мышку,  чтобы  протянуть
Йоханнесу руку.
     Но как только он  услыхал,  что  перед  ним  новый  жених,  он  начал
плакать, выронил из рук и скипетр  и  державу  и  принялся  утирать  слезы
полами халата. Бедный старичок король!
     - И не пробуй лучше! - сказал он. - С  тобой  будет  то  же,  что  со
всеми! Вот погляди-ка!
     И он свел Йоханнес в сад принцессы.  Брр...  какой  ужас!  На  каждом
дереве висело по три, по четыре  принца,  которые  когда-то  сватались  за
принцессу, но не сумели отгадать того, что  она  задумала.  Стоило  подуть
ветерку, и кости громко стучали одна о  другую,  пугая  птиц,  которые  не
смели даже  заглянуть  в  этот  сад.  Колышками  для  цветов  там  служили
человечьи кости, в цветочных горшках торчали черепа с оскаленными зубами -
вот так сад был у принцессы!
     - Вот видишь! - сказал старик король. - И с тобой будет то же, что  и
с ними! Не пробуй лучше! Ты ужасно огорчаешь меня, я так  близко  принимаю
это к сердцу!
     Йоханнес  поцеловал  руку  доброму  королю  и  сказал,  что  все-таки
попробует, очень уж полюбилась красавица принцесса.
     В это время во двор въехала принцесса со своими дамами,  и  король  с
Йоханнесом вышли к ней поздороваться. Она была  в  самом  деле  прелестна,
протянула Йоханнесу руку, и  он  полюбил  ее  еще  больше  прежнего.  Нет,
конечно, она не могла быть такою злой, гадкой ведьмой, как говорили люди.
     Они отправились в залу, и маленькие пажи стали обносить их вареньем и
медовыми пряниками, но старик король был так опечален, что не  мог  ничего
есть, да и пряники были ему не по зубам!
     Было решено, что Йоханнес придет во дворец на другое утро, а судьи  и
весь совет соберутся слушать, как он  будет  отгадывать.  Справится  он  с
задачей на первый раз - придет еще два раза; но никому  еще  не  удавалось
отгадать и одного раза, все платились головой за первую же попытку.
     Йоханнеса ничуть не заботила мысль о том, что будет  с  ним;  он  был
очень весел, думал только о прелестной принцессе и крепко верил,  что  бог
не оставит его своей помощью; каким образом поможет он ему -  Йоханнес  не
знал, да и думать об этом не хотел, а шел себе,  приплясывая,  по  дороге,
пока наконец не пришел обратно на постоялый двор, где его ждал товарищ.
     Но дорожный товарищ Йоханнеса грустно покачал головой и сказал:
     - Я так люблю тебя, мы могли бы провести вместе еще много  счастливых
дней, и вдруг мне  придется  лишиться  тебя!  Мой  бедный  друг,  я  готов
заплакать, но не хочу огорчать тебя: сегодня, может быть, последний  день,
что мы вместе! Повеселимся же хоть сегодня! Успею  наплакаться  и  завтра,
когда ты уйдешь во дворец!
     Весь город сейчас же узнал,  что  у  принцессы  новый  жених,  и  все
страшно опечалились. Театр закрылся, торговки  сладостями  обвязали  своих
сахарных поросят черным крепом, а король и священники собрались в церкви и
на коленях молились богу. Горе было всеобщее: ведь и с  Йоханнесом  должно
было случиться то же, что с прочими женихами.
     Вечером товарищ  Йоханнеса  приготовил  пунш  и  предложил  Йоханнесу
хорошенько повеселиться и выпить за здоровье принцессы. Йоханнес выпил два
стакана, и ему ужасно захотелось спать, глаза у него закрылись сами собой,
и он уснул крепким сном. Товарищ поднял его со стула и уложил в постель, а
сам, дождавшись ночи, взял два больших крыла, которые отрубил  у  мертвого
лебедя, привязал их к плечам, сунул в карман самый большой пучок розог  из
тех, что получил от старухи, сломавшей себе ногу, открыл  окно  и  полетел
прямо ко дворцу. Там он уселся в уголке под окном принцессиной  спальни  и
стал ждать.
     В городе было тихо, тихо; вот пробило три четверти двенадцатого, окно
распахнулось и вылетела  принцесса  в  длинном  белом  плаще,  с  большими
черными крыльями за спиной. Она  направилась  прямо  к  высокой  горе,  но
дорожный товарищ Йоханнеса сделался невидимкой и полетел  за  ней  следом,
хлеща ее розгами до крови. Брр... вот так был полет! Ее плащ развевался на
ветру, точно парус, и через него просвечивал месяц.
     - Что за град! Что за град! - говорила  принцесса  при  каждом  ударе
розог, и поделом ей было.
     Наконец она добралась до горы и постучала. Тут будто гром загремел, и
гора раздалась; принцесса вошла, а за ней и товарищ Йоханнеса  -  ведь  он
стал невидимкой, никто не видал его. Они прошли длинный-длинный коридор  с
какими-то странно сверкающими стенами, - по  ним  бегали  тысячи  огненных
пауков, горевших, как жар. Затем принцесса и ее невидимый спутник вошли  в
большую залу из серебра и  золота;  на  стенах  сияли  большие  красные  и
голубые цветы вроде подсолнечников, но боже упаси сорвать  их!  Стебли  их
были  отвратительными  ядовитыми  змеями,  а  самые  цветы   -   пламенем.
выходившим у них из пасти. Потолок был  усеян  светляками  и  голубоватыми
летучими мышами, которые  беспрерывно  хлопали  своими  тонкими  крыльями;
удивительное было зрелище! Посреди залы стоял трон  на  четырех  лошадиных
остовах вместо ножек; сбруя на лошадях была из огненных пауков, самый трон
из  молочно-белого  стекла,  а  подушки  на  нем  из   черненьких   мышек,
вцепившихся друг другу  в  хвосты  зубами.  Над  троном  был  балдахин  из
ярко-красной паутины, усеянной хорошенькими зелеными  мухами,  блестевшими
не хуже драгоценных камней. На троне сидел старый тролль; его  безобразная
голова была  увенчана  короной,  а  в  руках  он  держал  скипетр.  Тролль
поцеловал принцессу в лоб и усадил ее рядом с собой на  драгоценный  трон.
Тут заиграла музыка; большие черные кузнечики играли на губных гармониках,
а сова била себя крыльями по животу - у нее не было другого барабана.  Вот
был концерт! Маленькие гномы, с блуждающими огоньками на  шапках,  плясали
по залу. Никто не видал дорожного товарища Йоханнеса, а  он  стоял  позади
трона и видел и слышал все!
     В зале было много нарядных и важных придворных; но тот, у  кого  были
глаза, заметил бы, что придворные эти не больше  ни  меньше,  как  простые
палки с кочнами капусты вместо голов, -  тролль  оживил  их  и  нарядил  в
расшитые золотом платья; впрочем, не все ли равно, если они служили только
для парада!
     Когда пляска кончилась, принцесса рассказала троллю о новом женихе  и
спросила, о чем бы загадать на следующее утро, когда он придет во дворец.
     - Вот что, - сказал тролль, - надо взять  что-нибудь  самое  простое,
чего ему и в голову не придет. Задумай, например, о своем башмаке.  Ни  за
что не отгадает! Вели тогда отрубить ему голову, да не забудь принести мне
завтра ночью его глаза, я их съем!
     Принцесса низко присела и  сказала,  что  не  забудет.  Затем  тролль
раскрыл гору, и принцесса полетела домой, а товарищ Йоханнеса опять  летел
следом и так хлестал ее розгами, что она стонала и жаловалась  на  сильный
град и изо всех сил торопилась добраться до окна своей  спальни.  Дорожный
товарищ Йоханнеса полетел обратно на постоялый двор;  Йоханнес  еще  спал;
товарищ его отвязал свои крылья и тоже улегся в постель, - еще  бы,  устал
порядком!
     Чуть занялась заря, Йоханнес был уже на ногах; дорожный  товарищ  его
тоже встал и рассказал ему, что  ночью  он  видел  странный  сон  -  будто
принцесса загадала о своем башмаке, и потому просил  Йоханнеса  непременно
назвать принцессе башмак. Он ведь как раз слышал в горе у  тролля,  но  не
хотел ничего рассказывать Йоханнесу.
     - Что ж, для меня все равно, что ни назвать!  -  сказал  Йоханнес.  -
Может быть, твой сон и в руку: я ведь все время  думал,  что  бог  поможет
мне! Но я все-таки прощусь с тобой -  если  я  не  угадаю,  мы  больше  не
увидимся.
     Они поцеловались, и Йоханнес отправился во дворец. Зала  была  битком
набита народом; судьи сидели в креслах, прислонившись головами к  подушкам
из гагачьего пуха, - им ведь приходилось так много думать!  Старик  король
стоял и вытирал глаза белым носовым платком. Но вот вошла  принцесса;  она
была еще краше вчерашнего, мило раскланялась со всеми, а Йоханнесу  подала
руку и сказала:
     - Ну, здравствуй!
     Теперь надо было отгадывать, о чем она задумала. Господи, как ласково
смотрела она на Йоханнеса!  Но  как  только  он  произнес:  "башмак",  она
побелела как мел и задрожала всем телом. Делать,  однако,  было  нечего  -
Йоханнес угадал.
     Эхма! Старик король даже кувыркнулся на радостях, все и рты разинули!
И принялись хлопать королю, да и Йоханнесу тоже - за то, что он  правильно
угадал.
     Спутник Йоханнеса так и засиял от удовольствия, когда узнал, как  все
хорошо получилось, а Йоханнес набожно сложил  руки  и  поблагодарил  бога,
надеясь, что он поможет ему и в следующие разы. Ведь на другой  день  надо
было приходить опять.
     Вечер прошел так же, как и накануне. Когда Йоханнес  заснул,  товарищ
его опять полетел за принцессой и хлестал ее еще  сильнее,  чем  в  первый
раз, так как взял с собой два пучка розог; никто не видал его, и он  опять
подслушал совет тролля. Принцесса должна была на этот раз загадать о своей
перчатке, что товарищ и передал Йоханнесу, снова сославшись на  свой  сон.
Йоханнес угадал и во второй раз, и во  дворце  пошло  такое  веселье,  что
только держись! Весь двор стал кувыркаться - ведь сам король  подал  вчера
пример. Зато принцесса лежала на диване и не  хотела  даже  разговаривать.
Теперь все дело было в том, отгадает ли Йоханнес в третий раз: если да, то
женится на красавице принцессе и наследует по смерти  старика  короля  все
королевство, нет - его казнят,  и  тролль  съест  его  прекрасные  голубые
глаза.
     В этот вечер Йоханнес рано улегся в постель, прочел  молитву  на  сон
грядущий и спокойно заснул, а товарищ его привязал себе крылья, пристегнул
сбоку саблю, взял все три пучка розог и полетел ко дворцу.
     Тьма была - хоть глаз выколи;  бушевала  такая  гроза,  что  черепицы
валились с крыш, а деревья в саду  со  скелетами  гнулись  от  ветра,  как
тростинки. Молния сверкала ежеминутно, и гром  сливался  в  один  сплошной
раскат. И вот открылось окно, и вылетела принцесса, бледная как смерть; но
она смеялась над непогодой - ей все еще было мало; белый плащ ее бился  на
ветру, как огромный парус, а дорожный товарищ Йоханнеса до  крови  хлестал
ее всеми тремя пучками розог, так что под конец она едва  могла  лететь  и
еле-еле добралась до горы.
     - Град так и  сечет!  Ужасная  гроза!  -  сказала  она.  -  Сроду  не
приходилось мне вылетать из дома в такую непогоду.
     - Да, видно, что тебе порядком досталось! - сказал тролль.
     Принцесса рассказала ему,  что  Йоханнес  угадал  и  во  второй  раз;
случись то же и в  третий,  он  выиграет  дело,  ей  нельзя  будет  больше
прилетать в гору и колдовать. Было по этому о чем печалиться.
     - Не угадает он больше! - сказал тролль. - Я найду что-нибудь  такое,
чего ему и в голову прийти не может, иначе он тролль почище меня. А теперь
будем плясать!
     И он взял принцессу за руки, и принялись танцевать вместе с гномами и
блуждающими огоньками, а пауки весело прыгали  вверх  и  вниз  по  стенам,
точно живые огоньки. Сова била  в  барабан,  сверчки  свистели,  а  черные
кузнечики играли на губных гармониках. Развеселый был бал!
     Натанцевавшись вдоволь, принцесса стала торопиться  домой,  иначе  ее
могли там хватиться; тролль сказал, что проводит ее, и они, таким образом,
подольше побудут вместе.
     Они летели, а товарищ Йоханнеса хлестал ее всеми тремя пучками розог;
никогда еще троллю не случалось вылетать в такой град.
     Перед дворцом он простился с принцессой и шепнул ей на ухо:
     - Загадай о моей голове!
     Товарищ Йоханнеса, однако, расслышал его слова, и в ту самую  минуту,
как принцесса скользнула в окно, а тролль хотел повернуть  назад,  схватил
его за длинную черную бороду и срубил саблей его гадкую  голову  по  самые
плечи!
     Тролль и глазом моргнуть  не  успел!  Тело  тролля  дорожный  товарищ
Йоханнеса бросил в озеро, а голову окунул в воду, затем завязал в шелковый
платок и полетел с этим узлом домой.
     Наутро он отдал Йоханнесу узел, но не велел ему развязывать его, пока
принцесса не спросит, о чем она загадала.
     Большая дворцовая зала была битком набита народом; люди жались друг к
другу, точно сельди в бочонке. Совет заседал в креслах с мягкими подушками
под головами, а старик король разоделся в новое платье, корона  и  скипетр
его были вычищены на славу; зато принцесса была бледна и  одета  в  траур,
точно собралась на похороны.
     - О чем я загадала? - спросила она Йоханнеса.
     Тот сейчас же развязал платок  и  сам  испугался  безобразной  головы
тролля. Все вздрогнули от ужаса, а принцесса сидела,  как  окаменелая,  не
говоря ни слова. Наконец она встала,  подала  Йоханнесу  руку  -  он  ведь
угадал - и, не глядя ни на кого, сказала с глубоким вздохом:
     - Теперь ты мой господин! Вечером сыграем свадьбу!
     - Вот это я люблю! - сказал старик король. - Вот это дело!
     Народ  закричал  "ура",  дворцовая  стража  заиграла  марш,  колокола
зазвонили, и торговки сластями сняли с сахарных поросят  траурный  креп  -
теперь повсюду была радость! На площади были выставлены три жареных быка с
начинкой из уток и кур - все могли подходить и отрезать себе по  куску;  в
фонтанах било чудеснейшее вино, а в булочных каждому, кто покупал крендели
на два гроша, давали в придачу шесть больших пышек с изюмом.
     Вечером весь  город  был  иллюминирован,  солдаты  палили  из  пушек,
мальчишки - из хлопушек, а  во  дворце  ели,  пили,  чокались  и  плясали.
Знатные кавалеры и красивые девицы танцевали друг  с  другом  и  пели  так
громко, что на улице было слышно:

                        Много тут девиц прекрасных,
                        Любо им плясать и петь!
                        Так играйте ж плясовую,
                        Полно девицам сидеть!
                        Эй, девица, веселей,
                        Башмачков не пожалей!

     Но принцесса все еще оставалась ведьмой и совсем не любила Йоханнеса;
дорожный товарищ его не забыл об  этом,  дал  ему  три  лебединых  пера  и
пузырек с какими-то каплями и велел поставить перед кроватью принцессы чан
с водой; потом Йоханнес должен был вылить туда эти капли и бросить  перья,
а когда принцесса  станет  ложиться  в  постель,  столкнуть  ее  в  чан  и
погрузить в воду три раза, - тогда принцесса освободится от  колдовства  и
крепко его полюбит.
     Йоханнес сделал все так, как ему  было  сказано.  Принцесса,  упав  в
воду, громко вскрикнула и забилась у Йоханнеса в  руках,  превратившись  в
большого, черного как смоль лебедя с сверкающими глазами;  во  второй  раз
она уже вынырнула уже белым лебедем  и  только  на  шее  оставалось  узкое
черное кольцо; Йоханнес воззвал к богу и погрузил птицу в третий раз  -  в
то же самое мгновение она опять сделалась красавицей принцессой. Она  была
еще лучше прежнего и со слезами на глазах благодарила Йоханнеса за то, что
он освободил ее от чар.
     Утром  явился  к  ним  старик  король  со  всею   свитой,   и   пошли
поздравления. После всех пришел дорожный  товарищ  Йоханнеса  с  палкой  в
руках и котомкой за  плечами.  Йоханнес  расцеловал  его  и  стал  просить
остаться - ему ведь он был обязан своим счастьем! Но тот покачал головой и
ласково сказал:
     - Нет, настал мой час! Я только  заплатил  тебе  свой  долг.  Помнишь
бедного умершего человека, которого хотели обидеть злые люди? Ты отдал  им
все, что имел, только бы они не тревожили его в гробу. Этот умерший - я!
     В ту же минуту он скрылся.
     Свадебные торжества продолжались целый месяц.  Йоханнес  и  принцесса
крепко любили друг друга, и старик король прожил еще много счастливых лет,
качая на коленях и забавляя своим скипетром и державой внучат, в то  время
как Йоханнес правил королевством.
Домой@ПочтаДорожный товарищ
Hosted by uCoz