Ганс Христиан Андерсен
Перевод: А.Ганзен
Жила-была штопальная игла; она считала себя такой тонкой, что
воображала, будто она швейная иголка.
- Смотрите, смотрите, что вы держите! - сказала она пальцам, когда
они вынимали ее. - Не уроните меня! Упаду на пол - чего доброго,
затеряюсь: я слишком тонка!
- Будто уж! - ответили пальцы и крепко обхватили ее за талию.
- Вот видите, я иду с целой свитой! - сказала штопальная игла и
потянула за собой длинную нитку, только без узелка.
- Пальцы ткнули иглу прямо в кухаркину туфлю, - кожа на туфле
лопнула, и надо было зашить дыру.
- Фу, какая черная работа! - сказала штопальная игла. - Я не выдержу!
Я сломаюсь!
И вправду сломалась.
- Ну вот, я же говорила, - сказала она. - Я слишком тонка!
"Теперь она никуда не годится", - подумали пальцы, но им все-таки
пришлось крепко держать ее: кухарка накапала на сломанный конец иглы
сургуч и потом заколола ею косынку.
- Вот теперь я - брошка! - сказала штопальная игла. - Я знала, что
буду в чести: в ком есть толк, из того всегда выйдет что-нибудь путное.
И она засмеялась про себя, - ведь никто не видал, чтобы штопальные
иглы смеялись громко, - она сидела в косынке, словно в карете, и
поглядывала по сторонам.
- Позвольте спросить, вы из золота? - обратилась она к
соседке-булавке. - Вы очень милы, и у вас собственная головка... Только
маленькая! Постарайтесь ее отрастить, - не всякому ведь достается
сургучная головка!
При этом штопальная игла так гордо выпрямилась, что вылетела из
платка прямо в раковину, куда кухарка как раз выливала помои.
- Отправляюсь в плавание! - сказала штопальная игла. - Только бы мне
не затеряться!
Но она затерялась.
- Я слишком тонка, я не создана для этого мира! - сказала она, лежа в
уличной канаве. - Но я знаю себе цену, а это всегда приятно.
И штопальная игла тянулась в струнку, не теряя хорошего расположения
духа.
Над ней проплывала всякая всячина: щепки, соломинки, клочки газетной
бумаги...
- Ишь, как плывут! - говорила штопальная игла. - они понятия не имеют
о том, кто скрывается тут под ними. - Это я тут скрываюсь! Я тут сижу! Вон
плывет щепка: у нее только и мыслей, что о щепках. Ну, щепкой она век и
останется! Вот соломинка несется... Вертится-то, вертится-то как! Не
задирай так носа! Смотри, как бы не наткнуться на камень! А вон газетный
обрывок плывет. Давно уж забыть успели, что на нем напечатано, а он,
гляди, как развернулся!.. Я лежу тихо, смирно. Я знаю себе цену, и этого у
меня не отнимут!
Раз возле нее что-то заблестело, и штопальная игла вообразила, что
это бриллиант. Это был бутылочный осколок, но он блестел, и штопальная
игла заговорила с ним. Она назвала себя брошкой и спросила его:
- Вы, должно быть, бриллиант?
- Да, нечто в этом роде.
И оба думали друг про друга и про самих себя, что они настоящие
драгоценности, и говорили между собой о невежественности и надменности
света.
- Да, я жила в коробке у одной девицы, - рассказывала штопальная
игла. - Девица эта была кухаркой. У нее на каждой руке было по пяти
пальцев, и вы представить себе не можете, до чего доходило их чванство! А
ведь занятие у них было только одно - вынимать меня и класть обратно в
коробку!
- А они блестели? - спросил бутылочный осколок.
- Блестели? - отвечала штопальная игла. - Нет, блеску в них не было,
зато сколько высокомерия!.. Их было пять братьев, все - урожденные
"пальцы"; они всегда стояли в ряд, хоть и были различной величины. Крайний
- Толстяк, - впрочем, отстоял от других, он был толстый коротышка, и спина
у него гнулась только в одном месте, так что он мог кланяться только раз;
зато он говорил, что если его отрубят, то человек не годится больше для
военной службы. Второй - Лакомка - тыкал нос всюду: и в сладкое и в
кислое, тыкал и в солнце и в луну; он не нажимал перо, когда надо было
писать. Следующий - Долговязый - смотрел на всех свысока. Четвертый -
Златоперст - носил вокруг пояса золотое кольцо и, наконец, самый маленький
- Пер-музыкант - ничего не делает и очень этим гордился. Да, они только и
знали, что хвастаться, и вот - я бросилась в раковину.
- А теперь мы сидим и блестим! - сказал бутылочный осколок.
В это время воды в канаве прибыло, так что она хлынула через край и
унесла с собой осколок.
- Он продвинулся! - вздохнула штопальная игла. - А я осталась лежать!
Я слишком тонка, слишком деликатна, но я горжусь этим, и это благородная
гордость!
И она лежала, вытянувшись в струнку, и передумала много дум.
- Я просто готова думать, что родилась от солнечного луча, - так я
тонка! Право, кажется, будто солнце ищет меня под водой! Ах, я так тонка,
что даже отец мой солнце не может меня найти! Не лопни тогда мой глазок
<игольное ушко по-датски называется игольным глазком>, я бы, кажется,
заплакала! Впрочем, нет, плакать неприлично!
Однажды пришли уличные мальчишки и стали копаться в канавке,
выискивая старые гвозди, монетки и прочие сокровища. Перепачкались они
страшно, но это-то и доставляло им удовольствие!
- Ай! - закричал вдруг один из них; он укололся о штопальную иглу. -
Смотри, какая штука!
- Черное на белом фоне очень красиво! - сказала штопальная игла. -
Теперь меня хорошо видно! Только бы не поддаться морской болезни, этого я
не выдержу: я такая хрупкая!
Но она не поддалась морской болезни - выдержала.
- Я не штука, а барышня! - заявила штопальная игла, но ее никто не
расслышал. Сургуч с нее сошел, и она вся почернела, но в черном всегда
выглядишь стройнее, и игла воображала, что стала еще тоньше прежнего.
- Вон плывет яичная скорлупа! - закричали мальчишки, взяли штопальную
иглу и воткнули в скорлупу.
- Против морской болезни хорошо иметь стальной желудок, и всегда
помнить, что ты не то что простые смертные! Теперь я совсем оправилась.
Чем ты благороднее, тем больше можешь перенести!
- Крак! - сказала яичная скорлупа: ее переехала ломовая телега.
- Ух, как давит! - завопила штопальная игла. - Сейчас меня стошнит!
Не выдержу! Сломаюсь!
Но она выдержала, хотя ее и переехала ломовая телега; она лежала на
мостовой, вытянувшись во всю длину, - ну и пусть себе лежит!
